Исполняющий обязанности командира 10-й Сакской бригады морской авиации принял решение и вывел в Николаев три самолета и шесть вертолетов
Сакская бригада была единственным подразделением Вооруженных сил Украины, которое взаимодействовало с кораблями и могло оказывать огневую поддержку флоту. На вооружении бригады состоят самолеты Ан-26, Ан-2, Бе-12, а также вертолеты Ми-14 и Ка-27. Аэродром в Новофедоровке, где базировалась бригада, имел стратегическое значение, поэтому российские "зеленые человечки" появились тут сразу. Командующий ВМС Денис Березовский моментально перешел на сторону оккупантов, отдав при этом приказ сложить оружие. Игорь Бедзай – не из числа тех, кто изменяет Родине и присяге.
"МОЖЕТ, НИКОЛАЕВ НЕ САМЫЙ ЛУЧШИЙ ГОРОД НА ЗЕМЛЕ, НО Я ЗДЕСЬ ВЫРОС, ЗДЕСЬ РОДИТЕЛИ МОИ. ДЛЯ МЕНЯ ЭТО ВАЖНО"
– Честно говоря, я уже немного в датах путаюсь, когда и что происходило, – рассказывает Игорь Бедзай.
– Четыре месяца событий на Майдане для нас были сплошным напряжением. Потом захват крымского парламента. Его мы восприняли с ужасом. У нас все началось, если не ошибаюсь, 27 февраля. Именно в этот день в Новофедоровку приехали первые грузовики с бойцами – пять машин с "зелеными человечками". Они сразу начали занимать позиции вокруг аэродрома. Мы хорошо понимали, кто это такие.
На тот момент я исполнял обязанности командира – Владимир Хоменко болел и 3 марта 2014 года умер... Посторонние люди с оружием начали что-то изображать возле аэродрома. Я вышел к ним: "Кто старший?" Выходит человек: "Ну я". "Кого представляете?" "Самооборону Крыма". "Цель вашего прибытия?" "Хотим взять под контроль аэродром". "Зачем?" "У вас оружие. Мы переживаем, что татары захватят вашу часть и с оружием в руках будут терроризировать русскоязычное население. Будем вашу часть охранять". Я им: "Мы не против. Охраняйте, но с той стороны забора".
Параллельно мы отслеживали ситуацию с Бельбеком. Созванивались с ними. Узнали, что такие же "зеленые человечки" зашли через аэродром и захватили взлетную полосу. Нам сказали: техника заблокирована, взлететь не можем. Тогда же, 27 числа, мне позвонили с неожиданным предложением: "Не хотите ли перейти под флаг Российской Федерации?" "Сколько у меня есть времени?" – вместо ответа сказал я. "Час", – услышал ответ.
Отключил телефон. Как раз было время ужина. Пошел домой - я живу рядом с аэродромом. (Игорь даже спустя три года говорит о своем доме в настоящем времени, а не в прошлом. - Авт.) Поужинал. Часа через полтора мне перезванивают: "Какое ваше решение?" А я понимаю, что нужно тянуть время. "Понимаете, - говорю, – настолько неоднозначна ситуация, что я не могу дать вам ответ". "Я все понял", – ответил мне собеседник и отключился.
У меня уже тогда возникла мысль, что технику, которая на ходу, нужно переправить на материк. Собрали экипажи, поставили задачу: "Будем перелетать. Дата и время уточнятся позже".
В следующие дни нас особо не трогали. Большинство "охранявших" нас бойцов уехали. Оставили всего одну машину и 18 человек. Они пришли к нам с вопросом: "Где нам жить? Есть?" Я показал через дорогу: "Вон гостиница, принадлежащая Российской Федерации, конструкторскому бюро Сухого. Может, с ними договоритесь". Там они и поселились.
Гостиница очень хорошо расположена, за ней удобно было наблюдать. Мы ждали, как будут развиваться события. Ну как ждали: усилили посты, на всех дорогах поставили патрули, дежурили наши летчики на гражданских машинах с радиостанциями и телефонами. Если в нашу сторону выдвигалась какая-то колонна, все тут же собирались по тревоге, занимали посты. У каждого был свой сектор.
Мы не десантники, не морпехи, не спецназовцы. Мы летчики, технари, но взяли в руки автоматы, пистолеты. Готовы были защищать свою часть.
- Сколько у вас в тот момент было техники?
- Исправных шесть вертолетов и три самолета. Когда я понял, что ситуация затягивается и лучше не будет, решил: пора. Честно говоря, ждал политического решения, но его все не было и не было.
- В части ходили разговоры о том, что можно перейти под Россию?
- Нам постоянно делали эти предложения извне. К нам приезжал начальник авиации Черноморского флота. Мы встретились с ним на нейтральной территории. Он сразу начал: "Не хотите ли вы, чтоб вся часть перешла под флаг Российской Федерации?" Услышав отрицательный ответ, удивился: "Почему вы не хотите перейти на нашу сторону?" "А почему я должен переходить?" – переспросил я. "У вас нелегитимное правительство. Где ваш президент?" "В отсутствие президента его полномочия берет на себя спикер Верховной Рады. Он назначает главкома. Я выполняю его приказы. Кроме того, у меня есть командующий флотом – им тогда был еще Березовский - он прикажет, я выполню", – попытался объяснить ему я.
- А вы сами не сомневались?
- Ни минуты. Объясню. Я заканчивал военное сызранское училище в 1993 году. Поступил в него в 89-м, когда еще Советский Союз был. Крайние два года учебы нам предлагали подписывать контракт с Российской Федерацией. Те, кто соглашались, получали денег раз в пять больше, чем мы. В принципе, еще тогда я мог поменять решение. Но уехал в Украину. Я родился в Николаеве. Может, это не самый лучший город на земле, но я здесь вырос, здесь родители мои. Для меня это важно. Кстати, морская авиация начиналась именно в Николаеве. Здесь готовили полярных морских летчиков. Николаевский аэродром всегда был морским. После училища я 11 лет прослужил в Очакове, в полку морской авиации. Здесь я все знаю. Кроме того, я считаю, что всегда нужно отстаивать правду. Только она и победит. Правда была и остается на нашей стороне.
"ЭТО У ТЕБЯ ПОЛЕТЫ? ТВОИ ЖЕ САМОЛЕТЫ-ВЕРТОЛЕТЫ ВЕРНУТСЯ"? Я ОТВЕТИЛ: "ВЕРНУТСЯ, НО НЕ СЕГОДНЯ"
- Вы единолично решили переправить самолеты и вертолеты в Николаев?
- Тогда начальником авиации был Черненко. Я звонил ему и говорил: "Если у меня будет возможность перегнать технику, я так и сделаю". Он со мной соглашался. Был звонок из Генерального штаба: "Нам сказали, что вы можете спасти вертолеты и самолеты". "Да, мы можем, – подтвердил я. - Но меня смущает наше ПВО, чтоб не сбили". Меня заверили: "ПВО вас не тронет". "Тогда при первой же возможности мы улетим", – сказал я. После этого разговора я понял, что не один, за спиной у меня кто-то есть. 3 марта утром посмотрели, что погода у нас и в Николаеве нормальная. Гости отдыхают. Собрали людей: "Скоро вылетаете".
- Правда, что летчики сели в кабины в шортах, в гражданской одежде?
- Нет, это уже байки. Все были в форме, ведь они на службу шли. Все были готовы вылететь в любой момент. На самом деле они могли это сделать еще 27 числа. В десять часов летчики сели в кабины и ждали, когда я в эфире скажу кодовое слово. После этого они одновременно запустили моторы.
- Что это было за слово?
- Первое, которое пришло в голову: "Поехали". Они взлетали друг за другом. От момента запуска моторов до взлета последнего самолета прошло 15 минут. Все они поднялись в воздух в 11 часов. Аэродром наш устроен таким образом, что взлетная полоса уходит в море. И вся техника сразу же оказалась над Черным морем.
- Как на это отреагировали ваши отдыхающие охранники?
- В тот день их старшего не было на месте. Стрелять без команды оставшиеся не могли. Может, мы и рисковали, но я понимал, что все должно пройти нормально. Но вскоре мне позвонил товарищ, который был старшим у этих людей. Спросил: "Это у тебя полеты? Они же вернутся"? Я ответил: "Вернутся, но не сегодня". Через какое-то время он перезвонил: "У меня есть распоряжение в следующий раз при взлете летательных аппаратов открывать огонь на поражение"...
- Через сколько времени ваши летчики были в Николаеве?
- Им понадобился час лету. Приземлившись, позвонили и сказали: "Наши дома". Правда, погода в Николаеве немного подвела. Туман был.
- Что вы делали этот час, пока ваши летчики были в воздухе?
- Мы с замом стояли возле карты и считали. За три минуты вертолет пролетает десять километров. Вот и отслеживали маршруты. Признаюсь, боялся, чтоб не поднялась авиация на перехват. Но в нейтральных водах перехватывать ни у кого нет права. Хотя, с другой стороны, мы уже видели, как крейсер "Москва" не давал выйти украинским кораблям в открытое море. Переживал, конечно. Лететь проще, чем ждать.
"ЗА МЕСЯЦ РЕБЯТА РАЗОБРАЛИ В ЧАСТИ ВСЕ, ЧТО НЕ РАБОТАЕТ, ПОГРУЗИЛИ НА МАШИНЫ И ВЫВЕЗЛИ. ТЕПЕРЬ СОБИРАЕМ ИЗ ЭТОГО МАШИНЫ. ОДНА УЖЕ ЛЕТАЕТ"
- Я сидел за штурвалом одного из наших самолетов, - говорит летчик сакской бригады Антон.
- Мы взлетали фактически на холодных двигателях, что увеличивало риск их отказа в два-три раза. Но нужно было технику перегнать. Россияне с радостью ею бы пользовались. Они и планировали ее захватить. Взлетев, я искал глазами вспышки - мы же не знали, захвачена ли уже часть ПВО в Евпатории. Боялись, по нам могут ударить. Любоваться морем было некогда. Да и не верилось, что больше не увижу его...
- Ваша семья знала о том, что вы улетели?
- Нет. Мы о решении командира части никому не сообщали. Боялись утечки информации. Поэтому моя семья узнала, что я улетел только после того, как я позвонил из Николаева.
- На аэродроме у меня оставался еще один вертолет, - продолжает Игорь Бедзай. - Не хватило летчика, чтоб его перегнать вместе со всеми. Выполнив задачу, ребята в Николаеве сели на поезд и вернулись в Крым. Один из них - Саша Сурайкин - командир эскадрильи. Мы с ним очень дружны. Я пришел к нему домой после его возвращения и говорю: "Саня, есть дело". Его жена, услышав это, говорит: "Я хоть ногти успею сделать?" Я ее успокоил, что все она успеет. А сам Сане говорю: "Есть еще машина. Ты отдохни, поспи. А днем давай ее перегоним". "Я уже не усну, – ответил он. – Поехали, посмотрим на нее". Приехали на аэродром, запустили двигатели, все работает. Можно лететь... В какой день перегнали этот вертолет, уже не помню. Все в голове смешалось.
- Вы ж понимали, что теперь по вертолету могли и стрелять...
- А что делать? Мы "братьев" подергали немного перед вылетом Сани: несколько раз в другом месте запускали самолет. Они бодро выезжали на перехват. Посмотрели время, за которое они успевают доехать до определенных точек. Поигрались так с ними чуть-чуть. А наш вертолет взлетел с другого места. Больше ничего в рабочем состоянии у меня не было. Когда мы уже переехали в Николаев, россияне дали забрать нашу технику. За месяц ребята разобрали все, что не работает, погрузили на машины и вывезли. Теперь собираем из этого машины. Одна уже летает. У нас же специфическая техника. Если бы мы там ее оставили, морская авиация в Украине закончилась бы. Главный, нас охранявший, даже говорил: "Жаль, что ты забрал МИ-14. Он мне нравился". Мне тоже нравится.
-Когда вы уехали из Крыма?
- 9 апреля. Давление на нас с каждым днем усиливалось. Нам постоянно говорили: вы нормальные ребята, мы не хотим кровь проливать, но у нас есть задание захватить вашу часть, и поэтому вынуждены будем предпринимать штурмы, БТРами ломать заборы. На это мы отвечали: "У вас своя работа, у нас - своя". Когда в очередной раз предложили перейти под Россию, снова ответил: "Я не могу людям даже предлагать это. Потому что это статья "Измена Родине". Я не буду их под статью подводить".
А вскоре произошел штурм нашего штаба. "Зеленые человечки" поставили мирных местных людей живым щитом перед собой. Мы понимали, что сопротивление бесполезно. Почти все крымские части к тому времени были захвачены. Каждый сделал свой выбор.
- Многие ваши подчиненные остались в Крыму?
- Две трети. Мы выходили колонной. Была договоренность, что нас пропустят. После событий 6 апреля мы поняли, что ждать больше нечего. В тот день убили моего офицера – майора Станислава Карачевского... Под угрозой уже были жизни всех, кто был не согласен с оккупантами. И 9 апреля колонной мы вышли. Моя семья выезжала вместе со мной. Приехали к моей маме в Николаев. Часть личного состава расселили в санатории, часть обосновалась в военном городке, где у нас и сейчас находится штаб.
Много семей до сих пор разделены. У кого родители, у кого жены, дети, остались в Крыму. Ездят теперь в гости друг к другу.
После всех этих событий многие мои ребята участвовали в АТО. Выезжали в составе 36 бригады вместе с морпехами. Мои техники и минометчиками были, и снайперами...
За решительность и умение принимать решения Игорь Бедзай был удостоен негосударственной награды "Народный герой Украины". Также он получил орден "Богдана Хмельницкого" ІІІ степени.
