Полковник Вячеслав Северилов - летчик-снайпер. Пилотов с этой самой высокой летной квалификацией в Украине можно пересчитать по пальцам.
«Своих детей готов посадить с любым летчиком части. Стоял бы на земле, щелкая семечки, и даже не волновался. Знаю, все будет хорошо », - рассказывает полковник Вячелав Северилов. Командир бригады армейской авиации не лукавит, ведь даже молодые летчики выполняют сложный пилотаж, а опытные - чуть ли не «мертвые петли» на вертолетах делают. «Для меня мастерство подчиненных - как бальзам на душу и лучший комплимент»
Вячеслав Алексеевич - летчик-снайпер. Летчиков с этой самой высокой летной квалификацией, которые сейчас работают, в Украине можно пересчитать по пальцам. Это - специалисты самого высокого класса.
Полковник Северилов участвовал в миротворческих миссиях, а за боевые вылеты на Донбассе награжден орденом Даниила Галицкого. Его и без того рекордные часы налета непрерывно растут с каждой летной сменой. Полковник не любит щеголять собственными подвигами и заслугами, хотя гордиться есть чем. А вот о героических подчиненных, особенности подготовки молодых пилотов офицер рассказывает охотно.
- Вы начали летать на Донбассе с первых дней войны. К тому времени уже имели огромный опыт. Но ко всему ли были готовы?
- Вертолетчики - особая категория авиаторов. Мы еще с курсантских лет привыкаем к тому, что смерть ходит рядом. Управлять приходится хоть и надежной, но довольно уязвимой машиной. В 2014-м ударов из ПЗРК мы просто не ожидали. Это был шок, на нашей земле, по нашим вертолетам могут пускать ракеты. Хорошо помню, как 2 мая сбили два Ми-24. За штурвалами были летчики, с которыми я служил, дружил... Сначала один, а через час - второй. Тогда мы поняли: шутки закончились раз и навсегда. Каким бы смелым ты не был, однако каждый вылет сопровождался холодным потом. За эти годы было все - и пули, и пробоины, и пробитые лопасти, но все «а вдруг меня собьют?» - всегда оставались на земле. В кабину летчик не имеет права брать с собой посторонние мысли. К тому же мы быстро научились пользоваться «шестым чувством»: головой крутили еще быстрее, видели еще больше, реагировали на мгновение раньше ... Бывало, что слышали, как по борту били, но бояться было некогда. Надо работать! Каждую ситуацию со сбитым бортом мы тщательно анализировали, обдумывали, решали, как надо действовать.
- То есть практика опережала теорию?
- Нам нужно было учиться тому, чего мы раньше не делали. Во-первых, прижиматься вертолетами к земле, чтобы минимизировать время пребывания машины в прицеле противника. Появилось правило: «ниже летаешь - дольше живешь». Небольшая высота полета обеспечивает скрытность подхода к цели, а это - залог успешного выполнения задания. Во-вторых, изменились маневры, формы, способы полетов. Фактически мы обучали сами себя. Того требовала ситуация. С другой стороны, некоторые сложные натренированные маневры оказались ненужными.
- Интенсивность полетов в 2014-2015 годах была очень серьезной. Где брали силы?
- Да нигде не брали. На кофе, сигаретах, несколько часов сна, потом опять - встали и улетели. У нас и сейчас так часто бывает. Наверное, именно поэтому летчики всегда чувствуют себя молодыми. Было немало как огневых задач, так и на прикрытие «восьмерок». Не раз случалось, что целые сутки в небе кружились, прилетали в одиннадцать вечера, а в три утра - опять вылетали. Работали через «не могу». Когда я видел, что какой-то экипаж валится с ног, давал ребятам два дня на отсыпку. Никто никогда не отказывался лететь, но видно, когда надо срочно восстановить силы и немного очистить мозги.
- Поделитесь самым большим волнением во время боевого задания...
- Волнение, конечно, было, но не за себя, а за людей, экипаж, своего ведомого ... Мы же ходили на задание в основном парой, для прикрытия. О себе мало кто думает.
- Рядом с опытными пилотами летали и молодые «старлеи». Как удавалось быстро поставить их в строй?
- Вообще на войне звания и должности отошли на задний план. Лучшим летчиком был не тот, кто полковник, а тот, кто ведет группу, кто выполнил боевую задачу... Конечно, самые сложные задачи доставались опытным пилотам. Если же знали, что лететь недалеко, то отправляли молодежь. Часто в паре был один опытный, другой - «старлей». Надо же учить! Вылет за вылетом они получали опыт, уже сами решали, выбрать тот или иной маневр. Попадая в коллектив более обстрелянных и опытных, молодежь быстро становилась в строй. Если бы молодые летали отдельно, то их на первых боевых вылетах просто «съели бы».
- Подготовка вчерашних курсантов изменилась?
- Я всегда им говорю: летчик учится всю жизнь. С каждым полетом приобретает что-то новое, невзирая на чины и звания. Хотя сейчас приходят те, для кого это не просто профессия. Ведь все видят, что среди летчиков есть немало потерь. И подготовка стала ближе к боевым действиям, мы готовим действительно боевых летчиков. Радует, что у них горят глаза, постоянно обращаются за конкретными советами: «А как вы в той ситуации действовали? А как тогда? ». И мы подробно рассказываем о всех своих перипетиях. Еще один положительный момент - существенное увеличение налета. Если пять-десять лет назад налет был по 5 часов в год, то сейчас минимум 50. У летчиков, которые бывают в командировках, за год получается и по 150 часов.
- Поскольку большинство пилотов бригады принимали участие в миротворческих миссиях, им хватает опыта. Но можно ли сравнить полеты в Африке с полетами в небе Донбасса?
- Летать в том же Конго - тоже высший пилотаж. Там также идет война, однако у Африке все наоборот: поскольку отсутствуют ПЗРК, поднимаемся выше, чтобы не достали. Там сложность в географии. Чем выше летишь, тем плотность воздуха меньше, а потому меньше мощность вертолета и подъемная сила. Даже аэродром в Конго - на высоте 1500 метров. Это можно сравнить с тем, как человек восходит на Говерлу и ему трудно дышать. Вертолету в горах так же непросто. На самом деле полеты в миротворческих миссиях дают нам очень много опыта...
- После того как вы возглавили бригаду, фронт обязанностей вырос в геометрической прогрессии. Какие вопросы остаются наиболее болезненными?
- Самое трудное - удержать людей. Наша база в тридцати километрах от границы. Если у нас «минималка» контрактника - 7 тыс. грн, то в Польше он может легко найти более выгодные предложения. Недавно подошел ко мне один сержант: «Командир, прости, у меня семья, у меня дети, их надо обеспечивать. А я как жил у тещи, так и живу. Хочу квартиру, хочу достойно отдыхать ». Трудно его не понять. Да и летчиков переманивают гражданские компании, предлагая им более высокие оклады.
- В этом году ваша бригада участвовала в параде ко Дню независимости. Знаю, что и вы неоднократно пилотировали вертолет на праздник. Что труднее: лететь самому или контролировать подготовку подчиненных?
- Для нас такие полеты - это не только праздник, но и кропотливый труд и ответственность. Это - часы подготовки. Авиация вообще не терпит бравады. Особенность в том, чтобы вовремя выйти в заданное место и пройти четко со своей скоростью. Однако, учитывая, что все наши летчики участвовали в боевых действиях, в многочисленных учениях, то групповые полеты вообще не проблема. Поэтому за подчиненных я спокоен. Вспоминая, как сам пилотировал на параде, то определенный мандраж все же был, как ни крути - это огромная ответственность. Но это точно не сложнее, чем боевые задачи. Сейчас меня уже вообще трудно чем-то удивить. После 2014-го на любую нетипичную, экстремальную ситуацию могу ответить: «бывало и хуже».
- Вячеслав Алексеевич, скажите честно, вам все это не надоело? Неужели устали? - выключив диктофон, спрашиваю я напоследок.
- А разве может быть жизнь без неба? Если все вернуть назад, пошел бы точно таким же путем. До сего дня.
Автор: Анастасия Олехнович
