На киностудии Довженко Роман Балаян снимает очередной фильм – "Избранник". Это не продолжение "Полетов во сне и наяву", хотя по духу очень похоже...
Старая раскладушка висит на стене... В углу – пустые бутылки... На полке – журнал "Америка". Фотографии Высоцкого: с гитарой, на театральной сцене, с Мариной Влади... Пластинка на проигрывателе – "На концертах Владимира Высоцкого №5". В соседней комнате на столике – немецкая пишущая машинка с незаконченным эпизодом романа, рядом ваза с сухими колючками... Над диваном на книжной полке Горький соседствует с Шекспиром и Диккенсом... На диване лежит Олег Янковский в обнимку с молодой Оксаной Акиньшиной. Голос режиссера: "Олег, я же не просил шевелить пальцем!" – "Это не я, это Оксана..." – "А-а, ей можно. Только медленнее"...
– Роман Гургенович, ваш новый фильм – продолжение "Полетов"? Действие "Избранника" происходит в начале 1980-х; герой, по сути, тот же; актер – Олег Янковский – тот же; да и тема – поиск себя – все та же...
– Я действительно специально обозначил время – 1981 год, потому что в том году начал снимать "Полеты во сне и наяву". Герои двух фильмов и вправду похожи, но судьбы у них разные. Герой "Полетов..." – человек, не принимающий общественных устоев: именно поэтому он кажется чужим, "лишним". А в "Избраннике" он нормальный человек, пишущий то, что думает, но кто-то считает это антисоветчиной.
– В "Избраннике" ваши герои будут летать в прямом смысле слова...
– Полет – это вечная тяга к свободе. Именно о ней мой фильм. Хочу показать, что такое свобода. Многие мечтают о ней, но, к сожалению, мало кто знает, что это такое.
– А сами себя вы считаете свободным человеком?
– В какой-то мере. Хотя бы в том, что я никогда не участвовал в политической жизни, ни в советское время, ни в нынешнее. Не был членом партии – удалось улизнуть. Да еще двух своих друзей оградил – Костю Ершова и Мишу Беликова. Ни одного фильма не снял о советской власти. Все мои картины актуальны и сегодня. Мог сделать хуже или лучше, но конъюнктурой никогда не занимался. Никогда не ущемлял чужой свободы. То есть удалось прожить минимально свободным, насколько это было возможно. Считаю себя везунчиком.
– Вернемся к фильму: сложно передать полет на киноэкране?
– Если зритель реально не увидит, как человек летает, то говорить об этом неинтересно. Даже в "Полетах..." мы с оператором Виленом Калютой снимали какую-то сцену с вертолета, но потом выбросили, потому что в том фильме это не имело смысла. А в "Избраннике" меня больше всего беспокоит как раз техническая сторона полетов: мы снимаем их не с каскадерами, а с реальными актерами, и я очень волнуюсь, как это выйдет. Янковский, например, боялся, что будут смеяться. А я как раз и хочу, чтоб над ним смеялись, когда он взлетит.
– Почему герои вашего нового фильма так стремятся в Париж?
– В Париж тянуло всех художников: они считали его городом свободы.
– А сами вы хотели бы жить в Париже?
– Нет. Когда я был "невыездным", то много думал, как же там за границей? Но когда стал часто ездить, интерес пропал. Я много раз бывал во Франции: в 1990-м работал. Потом у меня сын туда уехал, и я ездил к нему. Мне, например, интересно поехать в Прагу не потому, что это, может быть, самый красивый город Европы, а потому, что там живет товарищ моей юности. Много было приглашений в Америку, но я так ни разу и не побывал там: не могу себе представить, как выдержу 12 часов полета. По той же причине недавно отказался лететь в Китай: картину послал, а сам не поехал.
– Но вот Отару Иоселиани в Париже неплохо живется...
– Во-первых, Иоселиани уже тогда, когда уезжал, великолепно владел французским. Во-вторых, его пригласил Рене Клер, который обожал его искусство. (Рене Клер – выдающийся французский кинорежиссер "новой волны" 1960-х, автор фильмов "Красота дьявола", "Ночные красавицы", "Большие маневры" и др. – Авт.). Поэтому Отару в Париже были созданы все условия. Он там приспособился, в лучшем смысле этого слова: снимает, что хочет. А вот Андрон Кончаловский в Америке не снимал, что хочет... Мне куда интереснее поехать в Карпаты.
– В интерьере квартиры главного героя – изображения Гоголя и Шевченко. Действие происходит в Киеве?
– Да, конечно. Киевское КГБ, как известно, было самое страшное.
– Почему вместо Чулпан Хаматовой вы пригласили Оксану Акиньшину?
– Чулпан немного старше, чем надо бы. Акиньшина – непрофессиональная актриса. Я не видел до этого ее ролей. На "Мосфильме" меня подвела к ней агент по актерам, я увидел ее лицо, услышал, как она разговаривает, и сказал: "Беру!" Без проб. И не жалею. Она органична в своей роли, причем не за счет профессии.
– А что это за скульптура клоуна, перед которой кается героиня фильма?
– Это работа художницы Ольги Рапай, когда-то мне подаренная: то ли Арлекин, то ли Пьеро. Я решил использовать ее в фильме. Для Кати – это Коленька, которого играет Янковский. Прежде, чем уйти к другому мужчине, героиня Акиньшиной кается перед этой скульптурой. Она любит обоих и не может себя разделить.
– В фильме ваши герои окружены фотографиями Высоцкого...
– Надо признаться, что раньше я больше интересовался Окуджавой. И не понимал тех, кто слушал Высоцкого. А слушала, между прочим, вся страна. Интеллигенция в том числе. Я же почему-то "засиделся в кустах". И только после смерти Высоцкого понял, насколько это здорово! Дело в том, что у Окуджавы нет протестного начала. А в жизни и творчестве Высоцкого именно протест играет ключевую роль. Его я и сделал кумиром молодого героя. Кстати, Высоцкий, на мой взгляд, был безумно свободен внутренне.
Олексий-Нестор НАУМЕНКО / 05.05.2007
Источник: www.pk.kiev.ua
